ЕФИМКИ И "ПОЛУЕФИМКИ" С ПРИЗНАКОМ 1655 ГОДА

Известно, что в ходе реформ царя Алексея Михайловича с 1654 по 1659 год в законное обращение России было введено огромное количество превращенных в русские монеты талеров – перечеканенных или только контрамаркированных. Последние получили название «ефимки с признаком». При их изготовлении было предпринято гораздо более простое в технологическом
отношении контрамаркирование, которое и делало талеры законным средством обращения, а цена им была установлена в 64 копейки.
При просмотре 655-ти изображений ефимков с признаком 1655 года в каталогах Ивана Георгиевича Спасского [1], а также экземпляров из других источников, обнаруживается одна очевидная закономерность. А именно: почти на всех ефимках штамп с датой «1655» располагается в верхней части копеечного штемпеля (то есть над головой царя-всадника). И лишь изредка эта композиция нарушается произвольным расположением годового штампа по отношению к отпечатку круглого штемпеля. В данном случае – только на 15-ти ефимках из 655-ти, что составляет примерно 2,2%, годовой штамп располагался произвольно, причём в трёх случаях годовой штамп располагался строго под ногами всадника, в пяти случаях – позади всадника, в четырёх случаях – спереди всадника, в двух случаях – «сзади-снизу» и в одном случае – «спереди-снизу». Здесь надо отметить, что из этих 15-ти ефимков – 7 экземпляров были из собрания известного немецкого коллекционера Вилли Фукса, которые на известном нумизматическом форуме были признаны фальшивыми на основании приведенных мной доказательств. [15].Также нехитрый подсчёт показал, что на 118-ти из 655-ти ефимков годовой штамп «1655» перевёрнут вверх тормашками, что составляет чуть более 18% от общего количества экземпляров. Если такое расположение годового штампа у 18% монет ещё как-то можно отнести к неконтролируемому процессу производства, то расположение годового штампа «1655» по отношению к ефимочному штемпелю (именно над головой царя-всадника) нужно, по-видимому, признать не случайным, а запланированным мероприятием. На это могут указывать многие ефимки (в том числе и приведенные на илл. 1), где отчетливо видно, что даже отсутствие необходимого места не помешало втиснуть годовой штамп «1655» именно над головой всадника. Такое расположение годового штампа «1655» относительно ефимочного штемпеля на монетном дворе могло выдерживаться по вполне определенным причинам. Известно, что во время эмиссии 1655 года в правительстве возникли опасения по поводу подделки ефимков с выгодой для фальсификаторов. С этой целью
находившимся в России иностранным купцам, вскоре после выпуска в обращение ефимков, было строго запрещено принимать их или производить ими платежи. [7]. Поскольку правительство прекрасно понимало, что
разница между закупочной и отпускной ценой в 14 копеек серебром привлечет внимание фальшивомонетчиков, то оно приняло превентивные меры для дезориентации фальшивомонетчиков и меры по распознанию фальшивых ефимков, а именно: а) по-видимому, был принят регламент по устойчивому расположению годового штампа над головой всадника. При этом, чтобы не привлекать внимание к такой выдержанной композиции, годовой штамп наносился как в правильной позиции, так и вверх тормашками; б) по всей вероятности, для надчеканки талеров был разработан и изготовлен специальный тип штемпеля (очень похожий на обычные копеечные, но с аккуратно выполненным бусовым ободком), при этом копьё всадника разделяло количество точек в бусовом ободке на две равные части (по 24 бусинки) при неравных половинках бусового ободка (илл. 2). Это подтверждается тем, что когда создавались штемпеля для чеканки обычных проволочный копеек, то изначально было ясно, что оттиск копеечного штемпеля не сможет поместиться на расплющенном кусочке
проволоки полностью, и, естественно, при производстве проволочных копеек не было никакой надобности в
разделении копьём бусового ободка на две равные части по количеству точек. Это даёт право полагать, что особая разновидность ободкового штемпеля, скорее всего, была специально разработана именно для производства ефимков. В дальнейшем, после окончания использования для надчеканки талеров, эти же штемпеля применялись для чеканки проволочных копеек наравне с обычными копеечными штемпелями.
В том же 1655 году производство ефимков было остановлено, и вовсе не потому, что закончился запас
талеров на монетном дворе, а по причине боязни возможного наводнения российского рынка фальшивыми ефимками. Стало очевидным, что принятые превентивные меры по дезориентации фальшивомонетчиков и выявлению фальшивых ефимков не давали значимых результатов, а именно: а) на практике оказалось, что подавляющее количество ефимочных надчеканов получалось на ефимках с перекосом, что делало неэффективным метод распознавания фальшивых надчеканов по количеству точек по сторонам копья;
б) регламентное расположение годового штампа над головой всадника также не оправдывало надежды, поскольку это являлось всего лишь вспомогательным методом распознавания фальшивых ефимков. К тому же малые размеры ефимочного штемпеля в сочетании с частыми перекосами и непрочеканами затрудняли определение соответствия расположения годового штампа регламентному по этому признаку. Также, нужно отметить, что остановка производства крупной русской монеты на талерах приходится на время завершения исполнения Указа от 8 мая 1654 года, предписывавшего переделку в крупную русскую монету 893620 талеров. [2]. И как нам известно из нумизматической литературы, вероятное количество контрамаркированных талеров в Москве, варьирует в пределах от 800 тысяч до одного миллиона. Вынужденная отмена хождения ефимков в 1659 году [8] является показателем того, что правительство всерьёз опасалось появления на российском рынке ефимков с поддельными надчеканами (илл. 3), на что и указывал И. Г. Спасский в своей историко-нумизматической работе «Русская монетная система» [6]. Там же, на странице 131, есть интересная заметка о том, что именно в это время появились фальшивые копейки, к выпуску которых были причастны высокопоставленные лица, близкие к царю. Так что реально существовала угроза поступления на рынок
фальшивых ефимков как иностранного, так и отечественного производства. Несмотря на отзыв из обращения ефимков, российская денежная система нуждалась в крупной серебряной монете в качестве платежного средства. Это подтверждается тем, что власти вплоть до 1662 года [3] выплачивали жалование военачальникам и дипломатам в обычных талерах по цене 64 копейки за штуку. А при приеме в казенные платежи, естественно, эти же талеры принимались уже по 50 копеек. Главная причина, которая вынудила отказаться от производства и хождения крупной монеты, – это нежелание снизить прибыль от разницы между приемной ценой в казну и отпускной ценой из казны. Справедливости ради нужно признать, что вопреки
бытующему мнению, впервые в российском монетном деле подобные меры по дезориентации фальсификаторов и способам выявления фальшивых монет были приняты не на пятикопеечниках образца 1723 года, а на ефимках с признаком в 1655 году. В продолжение данной темы будет кстати поделиться наблюдением, которое было сделано с коллегами при изучении материала по производству ефимков. Так, нами
был обнаружен не описанный в нумизматической литературе особый тип копеечного штемпеля без бусового ободка (илл. 6), которым было надчеканено незначительное количество ефимков. Точнее сказать, этот тип безободкового копеечного штемпеля был известен как штемпель для чеканки проволочных серебряных копеек, но до настоящего момента не был описан в качестве штемпеля, которым надчеканивали ефимки в 1655 году (за одним исключением) [18].  И как ни странно, но изображения оттисков от данной разновидности штемпеля имеются и в самих каталогах И. Г. Спасского: за 1960 год под №№ 35, 113, 155, 171, 216 и 744, за 1988 год под №№ 153, 713, 1284, 1401, 1564 и 1733. То есть в разделе подлинных ефимков в каталогах есть иллюстрации к данным безободковым копеечным надчеканам, но без каких-либо комментариев по поводу имеющихся существенных отличий (в изображении царя-всадника с копьём в руке) от общеизвестного ефимочного штемпеля в бусовом ободке. Исходя из этого, следует, что основополагающее утверждение Спасского о том, что «...несмотря на кое-какие внешние различия надчеканов (наличие или отсутствие ободка, различная ширина и форма закраин круглых оттисков), изображение всадника с копьем и со знаком «М» под конём восходит к одному-единственному контрпуансону…», по всей видимости, не соответствует действительности, поскольку оно не полностью подтверждается существующими монетами. Конечно, эти ефимки можно было бы отнести к фальшивым, если бы не одно «но»! Дело в том, что мне удалось обнаружить, что два из перечисленных выше ефимков с безободковыми копеечными надчеканами были
среди 241-го ефимка из киевского клада 1898 года, спрятанного в Киево-Печерской лавре в начале XVIII
столетия. Первый ефимок (илл. 4) – под № 171 в каталоге 1960 года и № 1401 в каталоге 1988 года, эрмитажный № 15150, и второй ефимок (илл. 5) – под № 1284 в каталоге 1988 года, эрмитажный № 15103. Это обстоятельство полностью подтверждает подлинное происхождение этих двух ефимков с безободковыми копеечными надчеканами. Следовательно, в производстве ефимков были задействованы, как минимум, две разновидности круглых штемпелей, исходящие от двух разных контрпуансонов. То есть первая разновидность – это (как указывалось выше) специально изготовленный для производства ефимков тип штемпеля с аккуратно оформленным бусовым ободком (илл. 2). Здесь же надо отметить, что крайне редко встречается данная разновидность ефимочного штемпеля без отпечатавшегося бусового ободка (илл. 2.А) из собрания
автора, и подобный же ефимок из собрания И. И. Толстого под номером 1559 в каталоге И. Г. Спасского за 1988 год. Объясняется такая непропечатка бусового ободка технологическим браком при производстве штемпельного инструмента, и, естественно, значимой разновидностью не является. И вторая – это обычный копеечный штемпель без бусового ободка, изготовленный, как и многие подобные штемпеля, для производства проволочных копеек. Скорее всего, этот копеечный безободковый штемпель (илл. 6) был задействован в производство ефимков по недосмотру работников монетного двора.
Далее. В нумизматической литературе есть упоминания и иллюстрации к 13-ти «полуефимкам 1655 года» которые изготовлены двумя разными методами. В первую категорию входят полуефимки, получившиеся после разбрубания ефимка пополам (илл. 7, 8). Во вторую категорию входят экземпляры, получившие надчеканку уже после разрубки талера (илл. 9). Самый ранний из всех известных – это полуефимок первой категории вице-канцлера А. И. Остермана (илл. 7), поступивший вместе с его коллекцией в Академию наук в 1742 году.  [9]. О подобном же полуефимке сообщает Спасский со ссылкой на доклад К. Б. Трутовского о старинной «Росписи
Российскому монетному кабинету» с позднейшими монетами царствования Анны Иоанновны, где есть упоминание о ефимке, названном «полтинником» [14]. Следовательно, у К. Б. Трутовского также идёт упоминание о полуефимке первой категории, то есть обрубленном ефимке, а не о полуефимке второй категории, когда надчеканы ставились уже после обрубки талера. Мнение Спасского о полуефимках первой категории было таким: «Может быть, так утилизировались сильно пострадавшие от удара при надчеканке монеты, но возможна и фальсификация ефимка-половинки». [4]. Иван Георгиевич отчасти был прав в том, что полуефимки первой категории «не совсем» являются продуктом монетного двора, но и продуктом фальсификации они тоже не являются. Скорее всего, полуефимки первой категории – это своего рода почти уникальный случай в русской монетной практике. И вот почему. Вероятнее всего, некоторые полуефимки (в том числе и полуефимок Остермана) вышли с монетного двора в 1655 году как полноценные ефимки. А вот разрубали пополам некоторые ефимки уже позже, и не работники монетного двора, а представители тогдашнего партикулярного общества. И делалось это с той же целью, с какой обрубали пополам и серебряные проволочные копейки – то есть обрубали ефимки в народе для удобства в расчетах. Тем более что именно тогда были в ходу серебряные четвертаки 1654 года, чеканенные на разрубленных на четыре части талерах. И если на территории России могли  ходить обрубки ефимков только с надчеканами, то для населения только что присоединённой Украины эти надчеканы роли не играли.  Конечно, самовольное разделение ефимка на две части подпадало под «статью» о порче монет, и поэтому такая практика (именно с ефимками) широкого распространения в народе не получила. Исходя из этого, полуефимки первой категории хоть и не выходили в таком обрубленном виде с монетного двора, но принимали участие в денежном обращении того времени, поэтому являются полноценными объектами русской нумизматики. По крайней мере, это точно можно сказать про экземпляр Остермана. Что до полуефимка (так же первой категории) из собрания ГИМа (илл. 8), то его внешний вид с характерными следами от хождения не исключает его участия в денежном обращении времени царя Алексея Михайловича.  Что касается полуефимков второй категории (илл. 9), то здесь дело сложнее. В нумизматической литературе прямо указывается на то, что в сохранившихся документах (указах) того времени, где перечисляются номиналы монет, нет ни одного упоминания про обрубленные ефимки, то есть про полуефимки в 32 копейки. [17]. И вот один из примеров полного описания нововведённых денег, где нет ни малейшего намёка на полуефимки 1655 года: № 204 — 7165 (1657), 8 Апреля. Грамота в Ильинский острог Воеводе Бунакову: «О допущении в оборот новых серебряных рублей, четвертей и других мелких денег и о запрещении в Сибирских городах торговать медными деньгами». «По Нашему указу сделаны серебряные ефимки рублевые, да ефимки же с признаками, и четвертины полуполтинники, и медные полтинники, и алтынники и грошевики и медные копейки и деньги. На рублевиках подпись, Наше имя, а в письме человек на коне, а на другой стороне орел двоеглавый в клейме, над главой подпись: лета 7162, а в подножии подпись: рубль; да серебряные же ефимки, на них начеканено копеечным чеканом да цыфирными словами, цена им против Нашего указа по двадцати по одному алтыну по две деньги ефимок, серебряные же четвертины полуполтинные, на них человек на коне, по сторонам подпись: полполтины, а на другой стороне подпись, Наше имя; на медных полтинниках подпись, Наше имя, а в письме человек на коне, а на другой стороне орел двоеглавый, в клейме на верху подпись: лета 7162, а в подножии подпись: полтинник; на медных алтынниках и грошевиках человек на коне, да подпись: алтынник; да на грошевиках же под конем подпись: четыре деньги, а на другой стороне Наше имя; на медных копейках и деньгах признак тот же, что и на серебряных копейках и на деньгах. И мы указали имать на Москве и в городах в Нашу казну у всяких чинов людей за Наши долговые деньги и за товары, которые имали в прошлом во 164 году (1656 г.), также и за кабацкое питье и за всякие таможенные и мытные пошлины ефимками и четвертинами, и медными полтинниками, и алтынниками и грошевиками, и мелкими копейками и деньгами, по Нашему указу по той же цене, по чему даваны им из Нашей казны; …». В первом каталоге И.Г. Спасский высказывался про половинные обрубки талеров с надчеканенными клеймами (полуефимки второй категории) так: «…клейма были выбиты после рубки монеты, что снимает всякие подозрения в подделке». [10]. Правда, во второй, дополненный каталог он такой категоричный вывод уже не внёс, поскольку, скорее всего, сам факт, что клейма выбиты после рубки монеты, не может быть гарантом её подлинности, что очевидно даже на примере поддельных экземпляров из собрания Фукса. [19]. В целом, по поводу появления полуефимков Спасский отмечал: «Учтено больше десятка половинных обрубков талера с теми же надчеканками, а несколько раз ещё и с удвоенным годовым клеймом по обе стороны круглого. Фактически это был ещё один номинал – в 32 копейки, не
оговорённый ни в одном из известных указов с перечислением новых монет, но возникший «явочным
порядком», когда в принятых Монетным двором партиях талеров оказывались довески-половинки; они упоминаются в документах, связанных с поставкой и подсчётом талеров. Обязанный отчитаться по весу полученного для передела металла. Монетный двор надчеканивал и их». [5].
Но, в таком случае, непонятно, как на монетном дворе могли самовольно надчеканивать эти довески-половинки, если не было указа об изготовлении номинала в 32 копейки? Разве можно было вводить в обращение новый денежный номинал, без ведома царя? Конечно же - нет! Эти довески-половинки вполне могли пойти в переработку для изготовления материала для производства проволочных копеек, как это было до и после 1655 года. Вероятнее всего, талеры выдавались для производства ефимков по счету как готовые монетные кружки, а не по весу как при переделе металла, так как у работников монетного двора не было никакой возможности заменить полноценный талер на левковый. А причина тому – строжайший досмотр при входе и выходе на монетный двор.
Неясным остаётся и наличие на некоторых полуефимках и ефимках повторного оттиска от годового штампа. Возможно, это делалось в тех случаях, когда годовой штамп (в нарушение регламентного расположения) получался не над головой ездеца. Хотя есть экземпляры, на которых из двух годовых штампов ни один из них не находится над верхней частью круглого ефимочного штемпеля. Думается, что на вопрос о повторном оттиске годового штампа мог бы ответить тот, кто сфабриковал на
расплющенной европейской золотой монете пластину с четырьмя годовыми штампами (илл.10.) и удачно «пристроил» её в Эрмитаж [11]. (Подобная же серебряная пластинка, но с двумя штампами, хранится с 1868 года в музее г. Дрездена.) [12] . И только гораздо позже, после изучения надчеканов, на этой золотой пластине, Спасским был вынесен вердикт – подделка. [13]. К тому же, на этой золотой пластине, для набивания четырёх годовых оттисков был использован штамп со "ступеньками" по периметру рабочей поверхности. Причина появления таких "ступенек" на фальшивом инструменте середины XIX столетия описана в нумизматической литературе. [16] Так же мне удалось выяснить, что оттиски с датой на "полуефимках" (ил.9А  Эрмитаж №15562) и (ил.9В  ГИМ №101) исполнены тем же фальшивым штампом со "ступеньками", что и на выше упомянутой золотой пластине (илл.10). Это означает, что все эти три «изделия» и, возможно, дрезденовский экземпляр тоже, сфабрикованы одним фальсификатором во второй половине XIX столетия. Два предмета из которых хранятся в фондах Эрмитажа, а один в ГИМе. Но если Спасскому удалось выявить поддельный
характер происхождения надчеканов на золотой пластине, то два эти «полуефимка» (илл. 9) проскочили и остались без должного его внимания и оценки. К сожалению эти два "полуефимка" продолжают ошибочно восприниматься как подлинные экземпляры. Конечно, люди, причастные к фабрикации «полуефимков», знали про эрмитажный экземпляр Остермана, что и послужило для них «вдохновением к творчеству». И то, что они изменили последовательность действий, то есть наносили надчеканы уже после обрубки талера, придавало их «продукции» вполне респектабельный вид и вводило в заблуждение даже признанных мэтров русской нумизматики.
Из вышесказанного следует, что, вероятнее всего, «полуефимки» второй категории были сфабрикованы для обмана коллекционеров и не имеют отношения к памятникам денежного обращения времён денежной реформы царя Алексея Михайловича.
Есть также архивный документ от 31 мая 1742 года  где И.Д. Шумахер распорядился послать промеморию А. Богданову разобрать и принять вещи в Кунсткамеру (скорее всего здесь имеется в виду принять вещи конфискованные у А.И. Остермана). И в том перечне под № 8 идёт запись; "Пятнадцать ефимков альбертовых, кроме куска." [21].. Что означает принять 15 ефимков, кроме "полуефимка", так как под словом "кусок" имелся в виду кусок ефимка, т.е. на современном языке "полуефимок". Из характера написанного в промемории следует, что этот "кусок"  (илл.7) воспринимался не как "полуефимок" а как испорченная монета недостойная даже к принятию под опись. Это ещё раз дополнительно подтверждает, что никакие "полуефимки" не выходили.с монетного двора в 1655 году.
P.S. Распологая только случайно сохранившимися документами, можно даже предположить, что неизвестный нам во всей полноте первоначальный замысел этой эмиссии имел в виду исключительно внутреннее обращение страны - как своего рода срочный внутренний заем у подданных, что бы высвободить побольше талеров для ведения войны. [20].

Литература:
1. Спасский И.Г. /Русские ефимки/ Новосибирск 1988 г.
2. Там же С. 17
3. Там же. С. 23.
4. Там же С. 27.
5. Там же С. 26.
6. Спасский И.Г. /Русская монетная система / Издание 4-е, дополненное. Ленинград 1970. С.128.                                                                                                                    7. Спасский И.Г. /"Талеры в русском денежном обращении 1654 - 1659 годов"/ Л. - 1960 г. С. 6.
8. Там же. С.5.
9. Там же. С. 53.
10.-12.  Там.же. С. 7.
13. Там же. Таблица XXIV.
14. «Нумизматический сборник». М., 1913, т. 2, с. 329–330.
15. Темираев К.М. /Осторожно, ефимок! или ефимки с призраком/ Пермь 2015г. С. 35.
16. Там же. С. 37.
17. См. 1. С. 27
18. Иверсен В.М. /Несколько редких и интересных монет из собрания В.М.Иверсена/. CПб.1906г.
19. См. 15. С. 57, 58.
20. См. 1. С. 19.
21. Летопись Кунсткамеры 1714 - 1836 г.г. С.П.б. 2014. С.154.
Темираев Казбек.